«Не стрелять же в своих»

Люди бегут из Донбасса на автобусах, пешком и автостопом. Фото ИТАР-ТАСС.

В Приамурье начали прибывать украинские беженцы

Елена Чернова

28 июля, 2014 16:17

11 мин

В Амурской области уже около десятка украинцев. Летят сюда самолетами, едут поездами и даже автостопом. Один из беженцев больше месяца добирался с Украины до Благовещенска пешком и на попутках. Несколько переселенцев рассказали корреспонденту РП свои истории.

Вероника, 21 год, Краматорск.

До июля этого года девушка жила в Краматорске. С понедельника по пятницу ездила на пары в университет за 16 км от дома — в Славянск. В мае третьекурснице пришлось принимать непростое решение: оставить родных и близких на родине и бежать от обстрелов и бомбежек с любимым человеком в Россию.

– Май — апрель мы уже не учились. В марте совсем редко были пары. Помню, в начале весны приехала на пару, нас было пять человек. На второй паре стало уже четверо. Только мы контрольную начали писать, к нам пришли и говорят, чтоб мы быстрее тикали, там что-то началось. Мы в окно выглядываем, а там пожар, блокпост обстреливают. Нас из института не выпускали. Мы начали звонить, а связи нет! У меня сестра тоже в Славянске учится. Она была в центре города, где эпицентр этой стрельбы. Потом студентов колоннами повели в общежитие. Я к общаговским затесалась, мол, тоже туда. Оттуда побежала, нашла сестру. Сели на электричку и домой. Я как вспоминаю все это, и меня саму перетряхивает. Слезы подступают.

Сейчас вместе со своим молодым человеком уже почти две недели живем в России. Пока оформляем разрешение на временное проживание в РФ на три года. Все уже сделали. Медосмотр прошли. Мы почти каждый день ходим в ФМС. Как прилетели в 9 утра — замученные, невыспавшиеся, такие и поехали в миграционную службу.

Вообще, мы давно уже планировали уезжать в Россию. Только держал университет. Но в мае его закрыли. Корпус попал под обстрел. Тогда погибла вахтерша.

У меня два одногруппника в Славянске живут. Говорят, что это был кошмар. У одного из них дом в частном секторе рядом с университетом. Он рассказывал, что тогда по улицам бегали люди с автоматами и стреляли.

В центре Краматорска я старалась не бывать просто так. Там то обстрел, то еще что. Но все же иногда приходилось ездить туда. У меня сестра беременная в центре жила. Нужно было еду возить ей. Там я бегом-бегом до нее. Ополченцы у нас в городе были. Не могу сказать, что их много было. Но они все такие приветливые и дружные. Они только не разрешали, чтобы их снимали.

О многом, что происходит в стране, узнавали из новостей. Смотрели российские каналы. Они правдивей. Хотя русские тоже немного в свою сторону накручивают. Но украинские — это такой абсурд. Телевизор хотелось просто развалить, аж злости не хватало. Говорили, что все обстрелы — это ополченцы стреляют по своим домам.

Уезжали из Краматорска на автобусе в Донецк. Нас только на одном блокпосту остановили, проверили документы у пацанов. Но вокруг все ужасно: по дороге в аэропорт обстрелянные машины все в дырах. Смотришь и думаешь: «Боже, куда мы едем!». Потом на поезде доехали до украинской границы. А там моего молодого человека пытались высадить пограничники. У него в военном билете не было печати за этот год, что его в армию не берут по состоянию здоровья. Военкоматы-то все закрыты, кто ее поставит. Мы минут 40 сидели на нервах. Я ему говорю: «Мы не будем выходить. Я буду кричать, но мы не выйдем». Потом пограничник моего парня отозвал в тамбур. Тот смекнул, что надо заплатить, и все от него отстали.

Сейчас пытаюсь поступить в Благовещенский педуниверситет. Хочу доучиться на психолога. Однако, вероятней всего, три года обучения в украинском вузе мне не зачтут. Пока меня не переводят, так как я не могу забрать документы из университета. Славянск сейчас развален. Все наши преподаватели, все начальство вузовское поуезжало. Все закрыто. Хотя говорят, что все тихо в городе.

Пока сдала тест по русскому языку. Написала неплохо — на 67 баллов. Впереди еще экзамены по математике и биологии. Однако если проблема с гражданством до сентября не решится, то высшее образование может оказаться под вопросом. Как иностранный гражданин я могу поступить только на платную основу. А это 95 тыс. рублей в год. В Славянске за обучение я отдавала в год только около 20 тыс.

Родители дома остались. Сейчас спокойно в городе. Мы живем около аэродрома. По словам мамы, там теперь проходят учения украинских войск. Но пока тихо, не стреляют.

Александр Анин, поселок Красная шахта

Александр добирался в Приамурье больше месяца. По Украине ехал на автомобиле и шел пешком, а по России уже на автобусах и попутках. Цель была одна — добраться к единственному сыну в Благовещенск.

С Александром мы встретились на небольшой кухоньке «украинского» общежития. Благовещенская предпринимательница переоборудовала одно из подсобных помещений магазина в жилое. Четыре комнаты, зал, туалет, ванная и небольшая кухонька. Общежитие коридорного типа в миниатюре. Пока заселены две комнаты. В одной устроился Сан Саныч, как его уже здесь называют.

– Сын у меня тут от первого брака. Я последний раз был здесь 6 лет назад. Он по телефону изредка звонил. Раз в полгода. Информации мало было. Думал, найду, но пока не получается.

В России я жил почти 10 лет — до 1990-х годов. В 1980-х попал на военную службу в Тюмень. Там познакомился с будущей женой. В 1990-х развелся и уехал вновь в поселок Красная шахта. Восемь лет работал у частника в автобусном парке. Майдан когда начался, тот свое хозяйство перегнал в Киев. Я без работы остался. Потом мобилизация началась в ополчение. Охранял блокпосты, чинил технику, оружие. Когда европейские наблюдатели ОБСЕ нагрянули, то больше половины донецких частей разоружили. Дом, где мы жили, разбомбили. Тогда с другом харьковским поехали в Россию.

Вывозом в основном таксисты занимаются. Они и всю информацию знают. Мы два дня до границы добирались. На Изваринское сначала поехали. Но таксисты местные сказали, что там танковая бригада, которая ведет обстрел каждую ночь. Не пропускают. В итоге шли на Амвросиевку. Потом на Успенское. Пограничники нас пропустили. В час ночи дошли мы до российского пункта. Между ними где-то километров 15. Немного, но все равно страшно. Гвардейцы ведь даже по своим пограничникам стреляют. На Изваринском они осерчали, что пограничники МЧСовские колонны пропустили, и стали стрелять по ним.

На Москву на Рязанский тракт нас вывез дагестанец. Потом мы на автобусную колонну вышли. Потом дальнобойщики меня друг другу передавали. Один высадит, я немного пройду. Другой догоняет: «Что, хохол, шлепаешь?» «Шлепаю». «Ну садись, подвезу».

В Благовещенске я на вокзале ночевал, потом спал в недостроенном доме. Мне в пути рассказывали про реабилитационные центры, там справку можно взять. Стал я этот центр у таксистов спрашивать. Один пожилой меня отвез. В адвокатской конторе познакомился с юристом Аленой, которая устроила в «украинское» мини-общежитие. До этого я в постели уж не спал два или три месяца.

Теперь вся надежда — найти сына. Документы и статусы для меня не так важны, ищу единственного оставшегося у меня родного человека.

От редакции: пока материал готовился к публикации, Александр Анин покинул Благовещенск. Из «украинского общежития» он ушел налегке — только с одной сумкой, с которой и попал к волонтерам. Не взял он с собой ни денег, ни подаренный благовещенцами телефон, ни еды из общежития. Волонтерам он оставил только прощальную записку со словами благодарности. Они предполагают, что Саныч ушел на Сахалин, куда, скорее всего, переехал его сын. Добираться на Дальний Восток Анин, вероятнее всего, вновь будет автостопом: денег у пенсионера нет.

Марина и Павел. Амвросиевка

В мини-общежитии у Сан Саныча пока только одни соседи — Марина и Павел. Сын и мать приехали из Амвросиевки к родственникам. У Марины в Приамурье живет двоюродный брат с семьей.

– Брат мне выслал деньги на переезд. Поехали до Ростова. Начальник вокзала нам там очень помог, мы не ожидали даже. Она долго искала нам варианты стыковок. В итоге мы поехали из Ростова до Екатеринбурга, а затем до Читы. Везде пересадок ждали по 10 – 14 часов, — рассказывает Марина. — Уезжать было тяжко, морально тяжело. Там сестра осталась, брат с семьей. Родители у меня там уже старенькие — им уже 73 года. Куда их вот так потащишь? Сестра инвалид. Но у меня единственный сын, и я за него переживаю.

С Мариной мы разговаривали на той же кухоньке «украинского» общежития. К нашей беседе присоединяется ее сын — 29-летний Павел.

– Люди шли на референдум, как на праздник — с цветами, с радостью, — вспоминает он. — У нас на выборы столько людей не ходило. Город у нас мирный. Все спокойно было. Никаких ополченцев. Кого они начали бомбить? Мирное население. 15 июня был обстрел: 27 домов положили в Амвросиевке. После этого мы и решили, что нужно уезжать из города. Разбили рынок. А потом в новостях сказали, что это салют был, в честь чьего-то дня рождения.

Украинские сообщения, признается Марина, они старались не смотреть. Больше верили информации российских телеканалов.

– На Украине идет пропаганда против России. Поначалу мы слушали новости, но потом я перестала смотреть. У меня там дома спутниковая антенна стояла, поэтому я могла принимать российские каналы, — рассказывает она. — А вскоре в Амвросиевке начался призыв в нацгвардию. Павел дожжен был идти служить. Тут мы и решили, что тянуть больше нельзя, нужно ехать в Россию. Не против своих же воевать! Это бред какой-то.

В Благовещенск добирались менее недели. Самыми страшными были 15 километров между украинским и российским таможенными пунктами. Когда выезжаешь из города, едешь через блокпост, то нужно показать, куда ты едешь, и ждать, чтобы тебе разрешили. Нас друг на машине довез через блокпост до пограничного пункта в селе. Дальше пешим ходом около часа шли через границу. Страшно так было! В России хотели ехать поездом Адлер — Благовещенск. Оказалось, что он едет через Казахстан, там нужно либо российский, либо загранпаспорт. А у нас ни того, ни другого нема.

Россияне удивили. Не ожидали помощи в чужой стране. Не принято у нас помогать. Я не говорю, что украинцы плохие. Просто менталитет другой. А здесь нам очень помогли на вокзале поезда состыковать. А потом пристроили. У брата есть квартира. Но у них и так целая семья на маленькой жилплощади. Мы жили у него, пока он с семьей в деревню уезжал. Нам здесь очень нравится. Мы когда ехали смотреть комнату, проезжали деревянный барак. Я думала, нас туда поселят. А здесь такие хорошие комнаты.

Хозяйка мини-общежития устроила на работу: техничкой в пекарню. На родине занималась тем же делом, но здесь зарплата в разы больше. Правда, и цены тоже. Павлу нашли временную работу на месяц.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе