Новости – Общество

Общество

«День рождения "отмечала" на тройном убийстве семьи»

Фото из личного архива

Лучший следователь России из Благовещенска — об идеальных свидетелях, психологии злодеев и личной жизни криминалистов

Марина Редькина

13 октября, 2015 14:34

14 мин

Ежегодную премию «Лучший следователь-криминалист Следственного комитета Российской Федерации» в 2015 году получила Татьяна Максакова (на момент присуждения премии — Креслина) из Амурской области. За 25 лет работы она ввела в практику не один уникальный метод расследования, научилась вычислять подозреваемого без выезда на место преступления и создала картотеку нескольких тысяч бездомных. Помимо прочих наград, капитан юстиции удостоена благодарности президента РФ «За заслуги в укреплении законности и правопорядка». Как ей удалось стать лучшей в этой профессии, «Русская планета» узнала от нее самой.

– Как вы пришли в криминалистику?

– Интерес к расследованиям у меня появился с детства. Разбирала все, что попадало в руки. С мальчишками лазила по стройкам и колодцам. С отцом ездила на рыбалку и охоту. С 14 лет стала внештатным помощником следователя в родной Зее. Чуть ли не каждый день ходила в милицию: переписывала протоколы следственных действий, помогала проводить осмотры. Все это пригодилось позднее.

В 18 лет пришла работать в милицию, дошла до старшего оперуполномоченного городского отдела. До 2007 года работала в уголовном розыске. А потом меня пригласили в следственный комитет, когда он создавался. Сначала старшим прокурором-криминалистом при прокуратуре, затем уже старшим следователем-криминалистом в ставшем самостоятельным СУ СК РФ по Амурской области.

– Работа следователя сказывается на личной жизни?

– Я очень много лет была замужем за работой. Это было одним из поводов развода с первым супругом. Еще в юности разошлись, прожив три года в браке. И вот в этом году я снова вышла замуж. На этот раз муж меня полностью поддерживает, привозит обед и готовит ужин, если задерживаюсь. Вообще следователю редко удается нормально питаться, поэтому в кармане всегда должен быть гематоген. Иначе с нашим графиком работы можно просто упасть в голодный обморок. Это одна из стадий проверки на выносливость.

Многие сбегают от трудностей будней следователя. Насмотревшись кино, люди рисуют себе радужную картинку. А на деле сталкиваются с жесткими условиями. Как правило, первый год молодые следователи живут в отделе. Работают до 12 ночи практически каждый день без выходных и отпусков. Командировки для следователей — норма, мы в них проводим 4–6 месяцев в году. На днях у меня был день рождения, пришлось «отмечать» в Шимановске на тройном убийстве семьи.

– Как проходит ваш обычный день?

– От нас во многом зависят человеческие судьбы, и есть статьи, по которым нас самих можно привлечь. В первую очередь за халатность. Поэтому стажировка следователей проходит в жесткой форме. Обязательно вывозим в морг или на место происшествия с особым «колоритом». Чтобы человек сразу мог прочувствовать всю «прелесть» профессии. Ведь тела не всегда свежие, а их надо осмотреть, собрать материал. Помимо полевой деятельности, очень много бумажной работы.

Телефон почти не выключается — 60–90 звонков за день. Однажды забыла мобильный дома, в обед приехала, а там 78 неотвеченных вызовов за 4 часа. Поэтому я часто остаюсь в кабинете на ночь, когда все сотрудники ушли, ничто не отвлекает и можно посидеть наедине с делом.

Сегодня я как один из самых опытных сотрудников выезжаю только на самые неочевидные преступления, произошедшие в отношении несовершеннолетних, на пропавших без вести или резонансные дела. Наша задача — не только найти преступника, но и собрать максимальную доказательную базу. Помочь следователю в назначении экспертиз. Если нарушить порядок проведения экспертиз, доказательства попросту будут утрачены.

Фото из личного архива

А доказательства есть всегда, как бы тщательно преступник ни готовился. Идеальное преступление совершить нельзя. Так что если следователь ничего не привез с места происшествия, значит, он плохо поработал. Даже если тело найдено в лесу. Помню, смогли доказать вину подозреваемого, сравнив его одежду с фрагментами текстиля, оставленными на кустах рядом с местом преступления. Даже несмотря на то, что он все выстирал и убрал видимые следы. Собирать улики пришлось, ползая по лесу с ножницами и аккуратно срезая листочки.

– За 25 лет методы сбора улик изменились?

– Сейчас очень много технологических нюансов в поиске. Чем круче телефон у преступника, тем проще его вычислить, даже отключенный. Поэтому прогресс во многом помогает в работе. Даже удаленные с носителя фото и видео, сообщения мы можем восстановить. Приходим на обыск, педофил успевает отформатировать телефон, но мы все равно вытащим нужные данные.

Хотя преступники тоже с каждым годом становятся все подкованнее. Учатся по фильмам, специализированным сайтам, литературе судебной медицины. Но даже в просчитанное преступление закрадывается случайный элемент. Машина проехала с регистратором, или прохожий какой-то увидел например. Наша задача — найти эту случайность.

– Лучшим следователем вас признали в том числе за разработку своих уникальных методов расследования. Расскажите о них.

– Например, это восстановление прижизненного облика без препарации черепа. Очень часто мы находим неопознанные тела. И если труп криминальный, то, чтобы раскрыть преступление, чаще всего достаточно установить личность жертвы. Из состояния мумификации лицо можно вернуть в «первоначальный» вид с помощью специальных растворов. Для этого мы возобновили использование методики 1956 года с раствором Ротневского. Теперь наши следователи активно пользуются этим методом.

Не менее актуальна методика композиционного портрета, когда подетально собирается фоторобот. Но проблема в том, что программа рассчитана на дорисовку профессиональными художниками. У нас таких портретистов нет. И, как правило, получается созданная из ограниченных элементов «мордочка гоблина», которую некому дорисовать. По такому наброску опознать человека практически нереально. Пришлось осваивать карандаш самостоятельно.

– Как с помощью портрета можно раскрыть преступление?

– Был случай еще в милиции. Нашли скелетированный труп. Установили, что человек жил на дачах. Бездомные, которые его знали, смогли вспомнить только его имя (Толя), дату рождения и то, что фамилия его связана с макаронами. По фотографиям указали на похожие черты лица.

Я попыталась тогда еще в Word’е собрать все воедино. В итоге стала дорисовывать и получила карандашный набросок. Выбрали в картотеке всех подходивших под имеющиеся данные: Макаровых, Макаровских и так далее. В итоге он оказался одним из 45 выбранных в список. Пришло фото из паспортного стола по факсу, и картинка оказалась один в один мой рисованный портрет.

Я тогда, конечно, была в шоке. Не поверила, что так легко получится. Дальше уже нашли его родственников, а позже и убийцу. С той поры я этим методом карандашной зарисовки активно пользуюсь.

Сложно составить образ человека, которого ты никогда не видел. Люди все воспринимают по-разному. Надо делать акцент на ситуации. Так, при убийстве часто описывают тонкие губы злодея (гримаса человека при злобе), а когда совершаются половые преступления, потерпевшие вспоминают толстые губы нападавшего. Может, из-за того, что лезет целоваться. С опытом работы начинаешь это учитывать. По моим портретам достаточно много людей было найдено. В прошлом году результативными оказались семь портретов.

Лучшие свидетели для следователей — это дети. Потому что у детей ассоциативная память. Они запоминают определенные моменты. Самой маленькой потерпевшей, с которой мы работали, было всего 4,5 года. Она запомнила такие детали, как «от дяденьки пахнет помойкой», «у него был рваный кроссовок», описала кофту подозреваемого. В итоге его портрет мы составили буквально за 30 минут, несмотря на то, что ребенок в больнице находился. И спустя 8 месяцев по этому рисунку поймали преступника.

– Дела, связанные с детьми, всегда резонансные. Какова специфика работы над ними?

– В прошлом году было много работы. В том числе из-за пропавшей в Белогорске Веры Захаровой. Тогда мы буквально четыре месяца жили в командировке. Очень помогали волонтерские организации, но медвежью услугу оказывали псевдоволонтеры, не понимавшие до конца смысла этого слова и задач, которые эти люди могут решать.

В первый день приехали девицы на шпильках, прошлись по территории, затоптали все следы и устали. Некоторые приезжали неорганизованно: приехали несколько групп молодых людей, не согласовывая свою деятельность с правоохранительными органами, сами придумывали себе мероприятия, совершая при этом правонарушения и вызывая вполне обоснованное недовольство граждан, которые думали, что этих «помощников» направили мы.

Эти «волонтеры» разводили ненужную полемику в соцсетях, искажали факты. Например, история про мужчину возле школы. Они записали его в подозреваемые. Хотя мы просто устанавливали всех свидетелей. Я составляла этот портрет. Его оставили в школе, чтобы учителя могли узнать в нем возможного родителя или родственника ученика. Но волонтеры сфотографировали картинку с надписью «Разыскивается» и выдали за версию о преступнике.

– То есть огласка мешает процессу расследования?

– Да. Потом появились доброхоты, которые стали искать похожие на портрет фотографии. Так к нам пришли два брата «сдаваться», потому что одна особа заметила их сходство и вывесила листовку с фотографией и надписью: «В нашем дворе живут педофилы». Этим идиотизмом мы занимались очень долго, что отвлекало от основной работы.

То же часто происходит с журналистами, которые сильно извращают информацию. Хотя бывают ситуации, когда современные средства коммуникации нам помогают. Оперативная информация по телевидению и в соцсетях позволит задержать пытающегося скрыться преступника. Так было в деле Любы Громыко. У нас было все установлено и подтверждено, оставалось только задержать преступника. Тогда мы специально подняли шум в СМИ.

Фото из личного архива

Я часто даю консультации следователям по телефону. Однажды так удалось задержать преступника по горячим следам. У женщины были отрезаны части тела, половые органы. Обратили внимание, что в частном доме на месте отсутствовала плита. Я сразу предположила: убийца придет с ней на металлоприемник. Так и получилось, оперативники задержали его на следующее утро.

С момента создания следственного комитета я работала на всех громких делах в Амурской области. Уголовных дел в последнее время стало в разы больше. Люди изменили свое отношение к жизни, ее ценности. Да, злодей много плохого совершил, но это не умаляет его достоинства. И если люди это отношение чувствуют к себе, то часто идут навстречу, сотрудничают со следствием. Бывало, и письма писали, и букетами задаривали. Один бездомный очень долго ходил ко мне с полевыми цветами. С бездомными у меня вообще отдельная история.

– Какая?

– В свое время я создала картотеку благовещенских бездомных, которых накопилось около 1,5 тысяч. Собирали данные с жителей подвалов и свалок, всех дактилоскопировали, фотографировали. Ведь именно эта категория чаще всего оказывается среди неопознанных трупов. Эта система у нас на вооружении с 2003 года, с тех пор количество неизвестных тел в разы сократилось. Кстати, в городской полиции наработанные мной материалы используются до сих пор. Забавно, когда идешь по улице чисто одетая, опрятная, и все встречные бездомные с тобой здороваются.

Когда начали заводить досье на жителей свалки, они очень удивлялись. «Зачем это вам надо, что вы нас, за людей не считаете?» А я на тот момент без прописки была, так они мне и участок предложили, и инвентарь для работы.

Сердобольные они. Один ушел из дома, чтобы не стеснять жену и ребенка своим пьянством. Другой устроил себе полноценную квартиру в катакомбах, чтобы не платить государству, зато у него все там было задаром. На столе всегда стояли конфеты, колбаса, мужик не пил совсем. Пятеро детей жили в приюте, а на лето к нему прибегали подработать. Таких белых простыней, как у него были, в больницах нет. Был житель улицы 1929 года рождения со стажем общей отсидки в 56 лет. Так он в свои 70 с лишним на вокзале разгружал вагоны с углем, потому что наукам никаким не обучен был.

Чаще всего такие «клиенты» травятся суррогатом или умирают от передозировки алкоголя. Раньше бились насмерть за территорию, сейчас поспокойней стало.

– Вам приходилось применять оружие?

– Списывала патроны только один раз — когда подстрелила тайменя. В процессе следствия мы оказались отрезанными на острове без еды и воды, пришлось добывать пропитание тем, что есть. В людей ни разу не стреляла. Обычно получается договориться.

Были бытовые случаи проявления агрессии. Как-то возвращалась с работы в 12 часов ночи, пьяный мужик прицепился. Пришлось его за руки вытянуть на середину дороги и раскручивать вокруг, чтобы его коленки терлись об асфальт. Однажды использовала газовый баллончик. Вместо проездного в автобусе показала удостоверение. Двое пьяных мужиков попытались его отобрать. Пришлось сбрызнуть их газом, а потом отбиваться ногами.

– А если говорить о рабочих моментах? Преступники агрессивно себя ведут со следователем?

– В работе с преступниками почти всегда удается договориться. К любому можно найти подход. Бывали отъявленные бандюганы. Бывало, жаловались на меня. Но чаще, если за плечами большое количество судимостей, человек ведет себя интеллигентно.

Была одна очная ставка особо опасного рецидивиста с его подельником. Первый был нормальным дядькой, очень грамотным, приятно было общаться. А вот второй все сидел и «выпендривался». На что преступник с солидным стажем сделал ему замечание: «Что ты на следака наезжаешь? Ты вор. Ты свою работу выполнил плохо, оставил след — тебя поймали. Какие претензии к следователю? Следователь свою работу выполнил хорошо — тебя поймал». Главное в нашей работе — всегда оставаться человеком.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе